– Москва запомнилась своей пугающей безлюдностью. (Всех, кого можно было, на эти дни из Москвы удалили). Запомнились инструктажи разного начальства (не дай Бог, чтобы что-то где-то кто-то…).
Запомнилось, как нас привезли в большой универмаг, он был пуст, нас провели в одну из секций и разрешили выбирать, кому что надо. Там висели и стояли разные, жутко дефицитные по тем временам вещи. Денег было немного, и я, помню, купил итальянские вельветовые джинсы (они стоили ровно 100 рублей) и советские кимровские туфли-кроссовки.
Как я понимаю сейчас, нам показали образчик этакого социалистического распределителя.
Но это то, что вспоминается сейчас. А тогда, конечно, само участие в этом событии, небывалые впечатления и эмоции захлестывали все…
Вот фестивальные заметки, оставшиеся в блокнотах.
Из блокнота
«После спектакля на малой сцене «Ленкома» датчан-актеров окружили наши ребята.
– Мы должны показать им, как это правильно делать, – твердила переводчице девушка, – иначе они когда-нибудь расшибутся.
Дело в том, что в одной из сцен спектакля молодые актеры из Дании изображали бродячих акробатов. Один взбирался на плечи другого, у них в руках были факелы, они жгли себе руки и пытались проглотить огонь. Но как утверждала девушка, они неправильно стояли один на другом.
Тот, который вверху, должен держать пятки вместе, голень плотно прижимать к затылку товарища, а тот в свою очередь должен прижимать голову к ногам верхнего. И если нижний еще заложит руки на затылке в замок, обхватив ноги партнера, то это будет вообще очень устойчивая конструкция.
Датчане не сразу поняли суть дела. Тогда девушка сняла туфли, взобралась на плечи своего спутника, а тот сделал руки в замок. Они оказались студентами какого-то из наших театральных училищ».
Из блокнота
«На Красной площади, числа 1-го ночью. Мы приехали после какого-то утомительного мероприятия (хотя все казалось нам уже утомительным, мы постоянно недосыпали). И вот вместо того, чтобы ехать спать, по воле командира (В. Рыжиха) приехали на Красную площадь. Неверной походкой стали подниматься от стоянки в сторону Мавзолея.
Народу было не так много и располагался он интересно: кружками. Получалось так: иностранцу начинает кто-то задавать вопросы, он через переводчика или сам отвечает. Собирается толпа, все хотят протиснуться поближе и таким образом получается круг.
В одном круге разговор оказался особенно примечательным. Говорил большой жирный парень из Западного Берлина. Переводчиком ему служил тоже большой, лобастый какой-то русский парняга (симпатичный), видимо, не профессионал, а скорее, студент. Ну и вот, застаю я такой разговор.
Немец (говорит по-английски):
– В мире сейчас есть две великие державы: это США, и они вмешиваются в дела Никарагуа, и СССР, который вмешивается в дела Афганистана. У нас есть такой плакат: расколотая бомба, одна половина раскрашена в виде советского флага, другая – в виде американского. А из трещины в бомбе вылетает голубь мира.
Я теперь анализирую свое состояние после этих его слов, и формулирую его так: было любопытно. Мы не привыкли слушать такое. И вот в то время, как мы находились в таком «любопытном оцепенении», раздался строгий женский голос, говоривший по-английски. Это была невысокая девушка в сером плащике.
Она задала несколько вопросов немцу. Тот что-то ей ответил. Лобастый бросился переводить.
– Это переводить не надо, – строго сказала девушка. И минут пять они с немцем вели спор на английском. Насколько я понял, речь шла об афганском вопросе, и девушка, вероятно, пыталась доказать добрую волю СССР по отношении к ДРА. Немец ей горячо возражал. Оба говорили хорошо, то есть, не думая о словах, без запинки.
После этой перепалки, свидетелями которой были все, но каждый уловил разное количество информации, девушка заговорила с лобастым.
Она попеняла, что он переводит бездумно вещи, о которых не следовало бы говорить в присутствии такого широкого круга людей.
Тут вступили в разговор окружающие. Они высказали обиду за то недоверие, которое в отношении их проявлено.
– Может быть, в честном, прямом споре нам удалось бы переубедить этого немца. Неужели вы думаете, мы не знаем тех доводов, которые сейчас в разговоре с ним привели вы?
– Дело в том, – отвечала девушка, – что это не тот человек, которого можно переубедить. И оказался он здесь не случайно. Два дня назад в парке Горького на митинге он разгуливал с плакатом, о котором только что говорил. Вы обратили внимание, как заученно он изъяснялся? Поэтому я на вашем месте не стала бы слушать его рассуждения, а на вашем (она кивнула лобастому) переводить. Немец стоял и все слушал. Кто его знает, может, он все понял. Потом мы обменялись с ребятами мнениями в том смысле, что и эта девушка оказалась здесь сейчас не случайно…»
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937